– Вчера вечером я видела Лагаху. Позади дома, за грядками с фасолью.

– Да, бабуля, - сидя на полу, скрестив ноги, Джеки прислонилась спиной к коленям бабушки и закрыла глаза в блаженстве, пока та заплетала ей косички. Джеки до сих пор наслаждалась этим вечерним ритуалом, хотя выросла к своим тридцати двум годам в крупную коренастую женщину.

– Что значит: “Да, бабуля”? Ты хоть знаешь, что это за Лагаху?

– А будто не ты меня пугаешь с пеленок этими страшилками? У меня в диссертации даже глава об этом есть. Еще бы - это осел с золотыми зубами в жилетке, с часами в кармане, а на копытах теннисные туфли.

– Вьетнамки, ты хочешь сказать. Я тебе о теннисных туфлях ничего не говорила.

– Да, бабуля. Так что делал Лагаху за нашими грядками?

– Просто стоял, поглядывая в мое окно. Потом он вытащил часы на цепочке из кармана, глянул который час, положил часы обратно, пощипал немного фасоли и ушел восвояси.

– Хочешь сказать, что Лагаху специально притопал к нам в Диего Мартин, только чтобы отведать нашей фасольки? – Все еще хихикая, она опять прислонилась к бабушкиным коленям. Бабушка принялась за очередную косичку, потянув Джеки за волосы немного сильней, чем надо.

– Не потешайся надо мной. Ты теперь большой человек, учишься в университете, будешь доктором наук, и все такое. Но разве не твоя старенькая баба до сих пор заплетает тебе косички каждый вечер, oui?

– Да, бабуля. Но ты ведь знаешь, я люблю немного подразнить тебя.

– Это не шутки, деточка. Моя матушка всегда говорила, что Лагаху – это божья лошадь, и если ты ее видишь, значит, кто-то умрет. В последний раз я видела его прям перед смертью твоей матери.

Обе женщины замолчали. Воспоминания о том, как выносили почти полностью обгоревшее тело из вылетевшей на обочину машины, повисли в воздухе между ними. Джеки знала, что сейчас бабушка сменит тему разговора: она винила себя за то, что отослала мать Джеки в тот день. Если бабушка не хотела о чем-то думать, то говорить об этом она определенно не собиралась.

– Ну ладно, не беспокойся, милочка. Просто будь осторожна, когда выходишь вечерами. Я не вынесу, если и тебя потеряю.

– Я тоже, бабуля. Когда ты пропадаешь постоянно в церкви и возвращаешься порой заполночь, я тут с ума схожу, знаешь ли…

– Хочешь, я расскажу тебе про диссертацию?

– Хм?

– Я уже написала про Дъяволицу, о том, какая она была красотка с заостренными

– Я знаю.

– Ты когда-нибудь замечала, что она является только мужчинам? Вот я и пишу, что она такое воплощение мужских страхов перед женской сексуал…

– Держи косичку, чтоб не мешалась.

– Да, бабуль. А этот твой Лагаху, о котором мы только что говорили… У него ведь на Ямайке родственник есть. Они его Теленком-Перекати-поле зовут…

– Ну все, деточка моя, я закончила, – бабушка заплела последнюю косичку и нежно погладила Джеки по голове. – Поди, обмотай голову шарфом, чтоб косички не растрепались за ночь.

– Спасибо, бабуля. И чтоб я без тебя делала, если б ты не помогала мне прихорашиваться, а?

– Думай лучше о занятиях. У тебя еще полно времени, чтобы подцепить мужчину.

– К чему Лагаху снова беспокоит меня?

Но потом я узнала, как это, когда эти мальчишки перестают пускать слюни при твоем появлении и начинают пялиться на тех, кто помоложе. Если ты упустила свой шанс, и больше не привлекаешь мужские взгляды, то ничего не остается, как состариться, скукожиться, как лист тростника у огня. Именно так я себя чувствовала той ночью. Иссыхала. Прежде солнце нежило кожу, но теперь только жжёт. Сильнее и сильнее. Пропекает до самых кишок. Терпеть стало невозможно. Вскочив, с моей кровати посреди ночи, я стянула ночную сорочку. Кожа сошла вместе с ней и упала на пол. Под кожей я была просто большим огненным шаром, и, Боже, как же ночной воздух приятно холодил! Ясно, значит - я сукуйя, ведьма. И ясно, что пора сделать. Когда молодость уходит, приходится красть ее у того, кто еще полон сил. Я вылетела в окно и стала искать, искать новорожденного младенца.

– Ты знаешь, откуда взялось это слово, – Лагаху, Джеки? – спросила Кармен Льюис, библиотекарь из отдела гуманитарных наук библиотеки Вестиндского университета. – Ты от бабушки об этом услышала? Так французские креолы называли оборотней. Но на острове Тринидад считают, что это осел, а не волк. Только мы могли дойти до того, чтоб придумать оборотня-осла, да?

– И обо всем этом ты пишешь в диссертации, да? Название уже придумала?

– “Магическое в реальном: роль фольклора в бытовой жизни народов Карибского моря”.

– Магическое в реальном… Мне нравится, - Кармен, охая, потянулась. – Боже мой, не представляешь, как у меня спина ноет.

– Сколько тебе еще осталось? – спросила Джеки. Ребенок! Кто бы мог подумать, что у Кармен скоро будет ребенок.

– Две недели. Не могу дождаться, когда же он выйдет из меня. Такое чувство будто у меня в животе мешок цемента.

– Кармен! – возмутилась Джеки. – Как ты можешь? Если б я была на твоем месте, то я б была счастливая-счастливая. Я сияла бы, как солнышко!

– Со школьной скамьи ты все торопишься стать настоящей женщиной. Когда твоя очередь придет рожать, тогда и поглядим, какая ты счастливая и сияющая будешь!

– Насколько я знаю, эти ослы не превращаются в людей. Почему твоя бабушка думает, что видела его на заднем дворе?

– Ты же знаешь, бабушку, Кармен. Она видит всех этих чертей, оборотней и духов. Помнишь те страшилки, которые она нам постоянно рассказывала, когда мы были маленькими, и мы долго не могли отойти от испуга?

– А еще эти россказни про сукуйю... Уж это никогда по-настоящему меня не пугало, даже хорошо было бы скинуть свою кожу, оставив все волнения позади и свободно улететь.

– Ладно, ты тут сиди мечтай. А я должна писать диссертацию. Прошлые номера еще не пришли?

– Вот они, – вздохнув, Кармен с трудом нагнулась под стол и вытащила связанную стопку номеров “Хуракана”, карибского литературного журнала, который уже перестал выходить. От них исходил запах горькой полыни и времени. В 40-х “Хуракан” опубликовал серию номеров о народных сказках. Джеки надеялась, что эти материалы помогут ей в исследованиях.

– Спасибо, Кармен, – она взяла журналы и стала искать, где присесть. Рядом была пустая кабинка, а ещё свободное место за одним из больших учебных столов. Там сидел Терри, склонившись над толстым учебником. Гладкая кожа его матово блестела как только что развернутая шоколадка, выгодно оттененная темно-синей футболкой. С улыбкой Джеки подошла к столу и похлопала Терри по плечу:

– Можно я сяду рядом с тобой?

Вздрогнув от неожиданности, он поднял голову, и его красивое лицо просияло улыбкой.

– О, конечно, без проблем. Позволь мне… – он встал, чтобы выдвинуть стул для нее, и в процессе опрокинул собственный. Все в библиотеке оглянулись на грохот. – Черт! – он нагнулся, чтобы поднять стул. Тут с носа свалились очки, а из кармана рубашки дождем посыпались ручки и карандаши.

– Вот, – мягко коснувшись его висков теплыми пальцами, она водрузила очки на место.

– Извини.

Потом наклонился собрать разбросанные карандаши и ручки.

– Не волнуйся, Терри. Просто соберись, подойди и садись рядом со мной. – Джеки просияла чувством победы. Полчаса занятий рядом с ним – и он как миленький пригласит ее на ланч. Она села, открыла номер “Хуракана” и прочла:

СУКУЙЯ [SOUCOUYANT/OL' HIGUE] Карибское название вампира. “Сукуйя”, или “кровопийца” происходит от французского глагола “sucer” – сосать. “Оl Higue” выражение Гайанских креолов для обозначения старых ведьм. Обычно сукуйя – это старая злая женщина, которая снимает кожу по ночам, прячет ее и превращается в огненный шар. Она летает в поисках младенцев. Затем проникает в дом через открытое окно или замочную скважину, заходит в комнату ребенка и высасывает жизнь из его тела. Она может прийти к одному ребенку несколько раз, каждый раз высасывая из него жизнь. Пока обезумевшие родители ищут лечение, ребенок становится все слабее и слабее и, наконец, умирает. Или же она сразу убивает ребенка.

***

– Ну, ты и лентяйка, милочка, – сказала она и подвинула Джеки миску с тестом. – Делай клёцки, ладно?

– Эндрю сделал этот стол для меня своими собственными руками, – сказала бабушка.

– Я знаю, ты мне это уже рассказывала.

– Мы были женаты сорок два года, и каждое воскресенье я резала капусту для вяленой рыбы на этом самом столе. Сорок два года мы завтракали здесь. Рыба, капуста с листиками тимьяна с огорода, пончики с чаем или какао. Я очень скучаю по деду. Он наполнял всю мою жизнь, с ним я чувствовала себя моложе.

– Джеки, когда будешь скидывать клёцки в суп, не перемешивай перец, ладно? Иначе будем всю ночь мучиться от него.

– М-м. А мама помогала тебе готовить суп по субботам?

– Да, милая. Прям как ты. – Бабушка заковыляла обратно к столу. Маленькие седые косички выбивались из-под ее тугого черного парика. При взгляде на её шишковатые ноги в светло-бежевых чулках в сердце Джеки шевельнулась жалость. Как многие старые женщины, которых знала Джеки, бабушка всегда носила чулки, скрученные под подолом поношенного цветастого платья.

– Я думала, ты сегодня идешь гулять с Терри, – сказала бабушка.

– Мы поссорились, – горько ответила Джеки. – Он сказал, что не готов еще обзаводиться семьей. – Она опустила ложку в суп, поднесла ко рту, чтобы попробовать и сплюнула, когда обожгла язык. – Черт!

– Жадные щенки всегда давятся. Мать твоя тоже постоянно норовила все попробовать с пылу-с жару. Я ей всегда говорила, что надо потерпеть. И ты теперь, вся в нее уродилась, вечно торопишься. Глазища твои больше брюха.

– Кармен, вчера родила малыша. Восемь фунтов, четыре унции. Вот у Кармен и первенец. А мне уже перевалило за тридцать, а я себе так никого и не нашла.

– Еще найдешь. Не надо торопиться. Сколько вы уже с Терри милуетесь?

– Ну ладно, Джеки. Сколько?

– Почти месяц.

– Да вряд ли две недели будет, Джеки, не ври мне. Мальчик едва дом твой сможет найти, а ты уже донимаешь его. Дед твой меня обхаживал два года пока мы пошли к Парсону окольцовываться.

– Деточка моя, ты у меня соблазнительная крошка, все на тебя заглядываются. Ты можешь выбирать, пока не встретишь того, единственного. Любовь придет. Надо только подождать. А пока люби учебу, ищи друзей. Люби свою старенькую бабулю, – закончила она мягко.

– Новорожденный говоришь, – задумчиво пробормотала бабушка. – Надо мне сходить проведать Кармен, отнести ей крабов и супа. Это укрепляет кровь, больничная еда ничего кроме вреда не приносит.