Умоляя своего скакуна ускорить бег, Тачени, подняла лук. И тут увидела, что Мотэ на своем коне уже натянул лук и целится в детеныша антилопы-спрингбока, которого они отогнали от стада.

“Только не сейчас”, – подумала она и, пришпорив пятками коня, громко закричала.

От резкого крика антилопа вздрогнула и вдруг рванулась в сторону, повернувшись широким бочком к Тачени. Она тут же прицелилась и выпустила стрелу. Та глубоко вонзилась в шею антилопы, и Тачени издала победный вопль, когда животное пошатнулось и упало.

Она придержала лошадь, и Мотэ нагнал её.

– Нечестно, – резко бросил он, когда Тачени спрыгнула с лошади, чтобы убедиться, что антилопа мертва. – Выстрел был мой.

Тачени мысленно попросила прощения у духа антилопы, прежде чем ответить брату.

– Ну и стрелял бы, – возразила она, – ты так долго целился, что я испугалась, не заснул ли. К тому же, – добавила она про себя, – мне просто необходимо было сделать этот выстрел.

– Сама же знаешь, что это неправда, – сказал он. – Ты просто испугалась, что не добудешь эту антилопу, ведь иначе эта охота была бы для тебя последней.

Она внимательно посмотрела на него, но в глазах двенадцатилетнего мальчугана не было и тени насмешки – он смотрел открыто.

– Ты слишком хорошо меня знаешь, мой маленький брат, – проговорила она. – В тебе уже видна мудрость воина.

Мотэ просто расцвёл от этих слов.

– Может, нам еще удастся поохотиться вместе после того, как мне будет видение, – несмело предположил он.

Тачени, старавшаяся перекинуть антилопу через спину лошади, грустно улыбнулась.

– Ты ведь знаешь, Бабушка никогда этого не допустит, – ответила она.

В племени Людей инцест был одним из самых страшных грехов. После того, как и брат, и сестра достигали совершеннолетия, им не дозволялось общаться, а у неё уже около года каждую луну текла кровь. Как только Мотэ отправится на поиски видения, их совместная охота закончится. А отправится он в путь уже совсем скоро.

– Я вчера говорил со Старым Нокони, – сказал он, как будто угадав её мысли. – Он уверен, что моя сила будет очень большой. А еще он пообещал построить мне парильню, когда начнется зимняя охота.

Тачени слышала радость в его голосе, но не могла разделить ее.

“Так скоро, – подумала она. – Мотэ обретёт свою силу и начнёт большую охоту, а я буду вышивать бисером и мять кожу, и животное, чьё мясо буду разделывать, убьёт чужая рука. И найду я себе хорошего мужа, выращу сильных детей…”.

Эта мысль тоже была радостной, но не сравнимой с восторгом, когда стрела, выпущенная ею из лука, попадала в цель.

– Великие стада будут содрогаться при твоем приближении, – произнесла она, вновь усаживаясь на лошадь. – Хотя, чтобы сразить буйвола, тебе всё-таки придется выпустить стрелу.

– Да ты просто завидуешь, – ответил он.

И горечь этой правды Тачени чувствовала во рту всю дорогу.

Возвращались медленно. Несмотря на удачную охоту, Тачени не хотелось прибавлять шаг. Мотэ весь светился, погружённый в мысли о скорых великих изменениях в его жизни, и это лишь оттеняло беспросветность её собственных ожиданий. Её не ждали поиски видения, ни один дух не собирался помочь ей найти свою силу. И племени она могла быть полезна только как жена и мать, но даже хорошо выйти замуж ей не светило. Готовила она плохо, вышивала немногим лучше, и у нее никогда не хватало терпения хорошо выделывать кожу. Ни один мужчина, похоже, не собирался доверить свой дом ее неумелым рукам. Хотя Тачени и была старшим ребенком в семье, и считалась красивой, было уже ясно, что станет она всего лишь второй женой взрослого воина. Занятая этими мыслями, она почти не заметила, как сумерки сгустились в темноту.

И тут до неё дошло, что Мотэ встревожено шепчет.

– В чем дело? – спросила она.

– Слушай, мне кажется, что-то не так. Мы едем слишком долго. Ты не думаешь, что мы проехали мимо Селения?

– Выходит, великий воин даже не помнит дорогу домой? – упрекнула она его.

– Я …я не следил за дорогой, – стал оправдываться он. – Задумался о поисках видения.

Пока он отвечал, Тачени огляделась. К её изумлению, кругом была кромешная тьма, и, что было самое удивительное, она не имела ни малейшего представления, где они.

– Ну, ничего-ничего, братец, – мягко сказала она. – Я, правда, тоже увлеклась своими мыслями.

Говоря это, она попыталась различить в темноте знакомые приметы. Вдруг ей показалось, что вдали мерцает слабый огонек.

– Смотри, – указала она, – должно быть, наш очаг. Мы чуть-чуть отклонились в сторону.

– А-ха! Давай наперегонки, – воскликнул Мотэ, подгоняя пятками коня.

– Поезжай вперед, – проговорила она. – Что-то мне не хочется спешить, а то гнев Бабушки точно падёт на меня.

Мотэ, представив, что их ожидает за позднее возвращение, на секунду весь напрягся, но тут же расслабился.

– Настоящий воин возвращается домой не спеша, – согласился он.

Всё же они немного ускорили шаг. Далекие огни, казалось, согревали их путь, и когда они приблизились настолько, что смогли различить пение, они совсем приободрились. Однако быстро разобрали, что песня звучала на незнакомом языке.

Тачени медленно поползла вперед, прижимаясь как можно ближе к земле. Мотэ, с решимостью на лице, следовал рядом. Как только они немного приблизились, Тачени узнала это место: они оказались в небольшой лощине недалеко от осенней стоянки их племени. Огромный костер пылал в центре лощины, и несколько человек, громко распевая песню, танцевали вокруг него. Воздух вокруг был насыщен чарами, и Тачени почувствовала, что у нее по шее побежали мурашки.

Мужчины прекратили пляску, и огромная фигура, ступив в центр, отделилась от круга. , В одной руке великан держал трубку, а в другой – увесистую боевую дубинку. Он начал петь и скакать вокруг костра, то кидаясь на огонь, будто на врага, то отступая, вращая всё быстрее и быстрее прямыми руками. Мужчина прыгал так близко от огня, что, казалось, языки пламени окутывают его руки и ноги, и дым струится из его ладоней. Его боевая раскраска пылала в неверном свете, как свежая кровь. Сердце у Тачени ушло в пятки, а Мотэ испуганно ахнул, – он тоже узнал эту раскраску: такая бывала только у Утренней Звезды из племени скиди.

Медленно и осторожно они отступили немного назад. При каждом шаге трава громко шуршала, и вдруг задетая рукой веточка сломалась с оглушительным треском. Тачени показалось, что звук был громче, чем выстрел из карабина, и она чуть не вскрикнула, но их так никто и не заметил. Кровь стучала у Тачени в висках, когда они вернулись к лошадям, но ее страх уже перерос в спокойную решимость.

Тачени наклонилась поближе к Мотэ.

– Ты должен поехать предупредить наших людей, – прошептала она. – Скиди не нападут до завершения обряда. Наши смогут успеть свернуть лагерь и не станут жертвами охоты.

– Поедем вместе, – шёпотом ответил Мотэ.

– Нет, кто-то должен остаться следить. Если они закончат раньше, я смогу убежать и предупредить остальных.

– Тогда останусь я. А ты поезжай, – Тачени посмотрела в глаза Мотэ, но увидела лишь непоколебимую решимость.

– Разве ты не понимаешь? – прошептала она. – Может быть, ты уже стал на путь поисков. Я думаю, тебе следует предупредить племя. Ты докажешь свою храбрость и готовность идти по пути.

Его уверенность заметно поколебалась.

– Поспеши, – сказала она, – и будь осторожен. Возможно, они выставили охрану вокруг лагеря.

Это, похоже, убедило его. Он медленно отступил от нее и взобрался на коня.

– Я вернусь за тобой, – пообещал он.

У Тачени упало сердце, когда он, удаляясь, наконец, растворился в темноте. Никогда раньше она не лгала ему. Старейшины не сдвинутся с места, чтобы избежать охоты. Вероятнее всего, спрячут нескольких девушек, но далеко не всех. Если Волки не найдут выбранную жертву, они потребуют расплаты кровью. Тачени мысленно попросила прощения у брата, и развернувшись, решительно направилась в лощину.

Воины скиди, оборвав на полуслове песню, в изумлении уставились на нее, когда она ступила в круг. Двое стоявших поблизости быстро схватили её за руки и поволокли к Утренней Звезде. Все разом зашумели, оживлённо переговариваясь. По-видимому, некоторые танцоры поверили, что сила их магии призвала Тачени сюда для принесения в жертву, но Утренняя Звезда в этом был далеко не так уверен. Он указал на небо, отрицательно замахав руками. Но это не убедило других, и тогда пронзительный боевой клич прорезал общий шум.

Тачени оглянулась и успела увидеть, как брат на коне спускался в лощину. Двое из Волков угрожающе замахали копьями, но так и не напали на мальчика: Мотэ верхом пролетел между ними. Тачени заметила, что стрела на натянутой тетиве брата нацелена на Утреннюю Звезду.

– Нет! – вскрикнула она, но какой-то скиди тут же повалил девушку на землю и встал над нею.

Несмотря на то, что Мотэ был уже близко, Утренняя Звезда как ни в чем не бывало сделал еще один круг танца. Внезапно взмахнув огромной дубинкой, он ударил ею по пылающим ветвям, и сноп искр и пепла из костра взметнулся к морде коня. Животное резко отпрянуло и, сбросив всадника, поскакало прочь. Мотэ тяжело упал, лук выскользнул у него из рук. Прежде чем он пришёл в себя, один скиди схватил лук и бросил в костер. Тачени видела, как Мотэ пытается встать на ноги. Люди-Волки толкали его и размахивали оружием, пытаясь прогнать. Но он всё старался пробиться к сестре. Даже когда дубинка Утренней Звезды, описав дугу, прошла на расстоянии ладони от головы Мотэ, он не испугался.

– Беги! – прокричала Тачени. – Спасайся!

Взвыв от боли и ярости, индеец поднял дубинку для последнего сокрушительного удара.

– Нет, прошу вас! – закричала Тачени тихим, как у мышонка, голосом. Ее отчаянную мольбу никто не услышал; она не в силах была остановить опускающуюся на голову брата дубинку.

Утренняя Звезда выдернул стрелу и бросил в огонь. Кто-то подвёл лошадей, и великан, даже не взглянув на рану, взобрался на коня. Тачени рывком поставили на ноги и подвели к Утренней Звезде, который с легкостью приподняв ее, усадил перед собой на коня. Все двинулись в темноту. В полном оцепенении она даже не заметила, в какую сторону они поехали.

Путешествие не занимало Тачени. Ночь сменялась днём, день – ночью. Она отрешенно тряслась в седле, заключенная в кольцо рук, убивших ее брата. Несколько кратких стоянок немного сняли усталость с тела, но не облегчили тяжесть её души. Она раз десять мысленно начинала молиться, обращаясь к духу Мотэ. Это была мольба о прощении, обет возмездия. Но каждый раз ей было совестно закончить молитву.

Затем, как по команде, шум и движение прекратились. Люди расступились, и меж них медленно прошёл человек в раскрашенной накидке шамана. Он был высок, ростом почти как Утренняя Звезда, но худ как скелет. Кожа туго обтягивала скулы, заставляя губы растягиваться в неприятной усмешке. В глубокие провалы глазниц не мог проникнуть даже яркий утренний свет, а на дне их поблескивали два осколка холодного, чёрного камня.

Мужчина не произнес ни слова. Он лишь поднял правую руку и вперил взгляд в Тачени. Она почувствовала, что эти глаза намертво приковали ее, как кролика – острые когти ястреба. Она безвольно соскользнула вниз и направилась к жрецу. Как только Тачени приблизилась, мужчина развернулся, и, не глядя на нее, пошёл в сторону деревни. Она последовала за ним, почувствовав, что Утренняя Звезда, который тоже спешился, шествует следом.

Они вошли в большое пустое строение. Здесь никого не было, но посреди комнаты горел большой костер. Все трое встали вокруг него, повернувшись к алтарю на дальней стене. Шаман достал свернутую толстую шкуру и расстелил на полу. Тачени отрешенно наблюдала, как разоблачался Утренняя Звезда. Перья ястреба, шкура дикой кошки, воротник из шкуры выдры – один за одним воин передавал свои тотемы шаману, а тот завернул всё в расстеленную шкуру и подвёл обоих к огню. Тут Тачени заметила, что огромный воин слегка прихрамывает, и невольно обрадовалась этому.

Шаман бросил в огонь щепоть какого-то порошка, и тут же над пламенем заклубился густой дым. Он окутал тело, наполнил легкие, но Тачени не почувствовала удушья. Ей показалось, что она сама превратилась в дым: бесплотный, легкий, как во сне.

Тачени не заметила, как вблизи костра появился другой человек, его очертания лишь смутно проступили сквозь дым. На его одеянии виднелись знаки его тотема – Волка; он начал кружиться вокруг костра, то приближаясь к языкам пламени, то удаляясь. Когда человек оказался рядом с шаманом, у того в руке вдруг оказался нож и он вонзил его в грудь Волка. Мужчина упал навзничь, кровь струйками потекла в огонь. Тачени невольно пришло в голову, что он сейчас очень похож на Мотэ.

Шаман выдернул нож и бросил в костер. Поднеся руку к ране, он запел. Голос его был невероятно низким и глубоким, но Тачени, казалось, была не в силах удивляться.

Она безучастно наблюдала, как кровь перестала сочиться из раны, а кожа вновь порозовела. Он поднялся и направился к Тачени, двигаясь медленно и осторожно. Подойдя к ней, он мягко положил руку ей на плечо.

После череды подобных дней вдруг что-то нарушилось в заведённом порядке. Когда Волк повёл её на завтрак, в жилище большого воина еды не оказалось. Обескураженная Тачени обошла вслед за Волком каждый дом в селении, и ни в одном они не нашли еды. В каждом доме, откуда они выходили, сразу начинались бурные сборы. Все собирались в дорогу, привязывая к волокушам собак и лошадей. Большие типи свернули и тоже приготовили к перевозке. Сердце у Тачени взлетело от радости до небес, когда она поняла, к чему все эти приготовления: к охоте.